Архитектурная биеннале: почему нужно срочно купить билет в Венецию

Павильонный вопрос. Конкурс на экспозицию биеннале в Венеции

До 31 января продолжается прием заявок на конкурс на проект реконструкции российского павильона в Венеции. 16 января состоялась открытая встреча с организаторами: потенциальными участникам пытались объяснить, почему им нужно участвовать, как и зачем планируется переделать павильон и что там может происходить во время выставки. Судя по всему, планируется переосмыслить не только сам павильон как объект, но и как институцию, одновременно совершив небольшую революцию в подходах к выставочному экспонированию и архитектурному проектированию. Вопрос— удастся ли?

Конкурс, который как бы и не конкурс.

Во всяком случае, не архитектурный конкурс в его традиционном понимании — сразу по нескольким пунктам.

Во-первых, условному победителю никто не обещает воплощения всех его идей: организаторы ведут речь скорее о поиске партнера для кураторской команды, который бы мыслил одновременно нестандартно и в одном с ней направлении.

Во-вторых, выигравших может быть несколько — и это еще один шаг в сторону понимания конкурса как процедуры не для выбора концепции, а для формирования команды единомышленников.

Таким образом, «наградой» становится не денежный приз и даже не возможность реализации своего проекта, а шанс стать частью, без сомнения, значимого события международного масштаба и посотрудничать с крутыми профессионалами. И в конечном итоге этот момент вызывает меньше всего вопросов — даже не очень понятно, почему большая часть разговора была посвящена именно убеждению в пользе участия в конкурсе. Для молодых архитекторов (возрастной ценз — 40 лет) это действительно стало бы исключительной удачей.

Сложно, впрочем, удержаться от предположения, что такая пламенность призыва сопряжена с малым количеством перспективных заявок на момент проведения дискуссии. И, как выяснилось, смущают потенциальных участников еще и «в-третьих», и «в-четвертых». «В-третьих» — отсутствие за две недели до окончания приема заявок сформированного жюри — кроме непосредственных спикеров паблик-тока. Хотя поддерживать для вопроса «А судьи кто?» статус риторического можно считать приметой нашего времени.

Гораздо важнее, впрочем, ответ на вопрос «Что делать?» — но весьма расплывчатое техническое задание сгенерировало то самое «в-четвертых».

+ проект реконструкции, который не совсем архитектурный проект.

Дело в том, что предмет конкурса — не архитектурный проект реконструкции павильона. Да, так сложилось, что новому куратору объявили, что задача привести в порядок здание А.В. Щусева — первоочередная. Но фонд V-A-C, который возглавляет Тереза Иароччи Мавика и который уже успешно реконструировал палаццо в Венеции и в данный момент вместе в Ренцо Пьяно превращает в музей современного искусства ГЭС-2, прекрасно справился бы с российским павильоном без посторонней помощи.

Да, от конкурсантов действительно требуется продемонстрировать в заявке свое видение реконструкции, и для пущей убедительности в материалах к конкурсу содержится пара планов павильона. Однако при этом открыто заявляется, что предложить реализуемый проект на этом этапе невозможно — и из-за недостатка технических данных (например, какую нагрузку выдерживает терраса, которую комиссар и куратор мечтают вновь открыть для публики), и по причине незнания итальянского законодательства: по словам Мавики, проект для исторического памятника должен пройти согласование в 8 различных инстанциях.

Да, к проекту реконструкции предъявляются определенные требования, но они скорее относятся к павильону как к культурной институции, «посольству России в Венеции», нежели к павильону как архитектурному объекту.

Манифест конкурса гласит, что на биеннале 2020 года павильон Российской Федерации «сформирует новый пространственный договор посредством открытого и непрерывно меняющегося диалога между теми, кто будет жить и работать в павильоне, — от ученых до рабочих, от дизайнеров до общественных деятелей, — и аудиторией, которая сможет участвовать в происходящем и максимально вовлеченно использовать павильон в качестве проводника доступа, дискуссии и знания». Организаторов волнует, как «проект может отразить понятия идентичности и культурной специфики в эпоху транснациональных сетей и передвижений». Развитию каких новых моделей сотрудничества может способствовать будущая трансформация. Как включить павильон в активную жизнь Жардини и Венеции (причем не только во время биеннале). Как отреагировать на изменение климата (а сегодняшняя Венеция — это прямо-таки воплощение климатического кризиса планеты). Наконец, как вернуть павильону «ясность и открытость, присущие историческому проекту».

Самый архитектурный ответ на эти вопросы — реконструкция вышеупомянутой террасы с видом на лагуну: уникальность расположения павильона такова, что через нее можно организовать доступ внутрь, минуя общий КПП, — куда уж красноречивее говорить об открытости и сотрудничестве.

Но, несмотря на «ведущиеся переговоры с администрацией биеннале», вероятность их благополучного исхода стремится к нулю — ведь тогда бы пришлось устраивать полноценный КПП у входа в павильон со стороны Жардини, чтобы гостеприимство России не выходило, так сказать, за рамки его собственного «аттракциона неслыханной щедрости».

Интересно, что в условиях полной неопределенности с точки зрения допустимых и необходимых работ и напечатанного на первой же странице бюджета (600 тыс. евро на реконструкцию и 100 тыс. евро на экспозицию), участников конкурса, тем не менее, просят представить свои соображения по смете. Похоже, это еще одна примета времени — архитекторов упорно учат считать деньги и говорить «гоп» даже не на стадии концепции, а на стадии предварительного исследования. При том, что заранее известно, сколько будет потрачено.

+ экспозиция, не похожая на экспозицию…

Задание на экспозицию, входящее в состав задания конкурса, окончательно подтверждает его неархитектурную природу. «А нужна ли павильону экспозиция? Может быть, пора отказаться от экспонатов? Найти новый подход к выставкам как таковым?», — вопрошает Тереза Иароччи Мавика. По ее словам, павильоны, получавшие на последних биеннале «Золотых львов», выступали прежде всего площадками перформанса. Вот и главным выставочным объектом российского павильона в 2020 году должен стать перформанс — работа размещенной здесь на время выставки архитектурной студии. Работать эта студия будет, как несложно догадаться, над проектом реконструкции павильона (и формироваться в том числе из «победителей» конкурса), однако комиссар и куратор пытаются максимально расширить границы живого эксперимента: «временная студия должна одновременно служить местом работы, оборудованным рабочими местами ; открытым архивом, позволяющим узнавать как о самом павильоне, так и о процессе создания нового выставочного пространства; и площадкой для встреч, публичных мероприятий и перформансов. В целом она должна выполнять агрегирующую функцию, способствуя “перекрестному опылению” между всеми вовлеченными в процесс участниками».

И хотя и чувствуются в этом «перекрестном опылении» прямые аналогии с темой выставки Manifesta 12 в 2018 году в Палермо, где Ипполито Пестеллини Лапарелли выступал одним из кураторов, — «Планетарный сад: культивируя сосуществование», — и, наверное, атмосфера Жардини должна бы к этому опылению всячески располагать и сосуществование вполне себе культивировать; но современное искусство на фоне итальянских дворцов, церквей и даже трущоб — совсем не то же самое, что трудовые будни архитекторов, пусть и в декорациях хрестоматийного памятника.

Пусть даже в некоторой степени оживших декорациях, позволяющих погрузиться в историю памятника на физическом уровне: понаблюдать за измерениями, «полевыми» исследованиями фундаментов и поверхностей, изготовлением проектного макета, изучить чертежи и визуализации, которые должны будут появиться однажды… Сама реконструкция, к сожалению, из перформанса исключена: проект официально вступит в фазу реализации в ноябре 2020 года и будет завершен весной 2021 года. Достаточно ли зрелищной окажется задуманная площадка взаимодействия без экспозиции как таковой? Достаточно ли внятным и убедительным будет месседж? Как его считают посетители? Что привлечет их в павильон России, помимо туманной перспективы бесплатного входа?

Без перформансов сейчас, может, и не обойтись, но справедливости ради заметим, что экспозиции — обладатели венецианских «львов» — были прежде всего экспозициями с четким высказыванием — причем не только смысловым, но и художественным.

Трансформации другим национальным венецианским представительствам тоже приходилось переживать: достаточно вспомнить павильон Германии на биеннале 2016 года с проделанными в стенах большими проемами для демонстрации пресловутой открытости (правда, по окончании выставки все кирпичи вернули на место); или павильон Великобритании два года назад — трактуя тему Free space («свободное пространство»), они оставили само здание пустым, но пристроили к нему лестницы для подъема на крышу, где была организована смотровая площадка. Кстати, это был и ответ кураторов на изменение климата и венецианские наводнения.

= коллективное архитектурное (бес)сознательное

Так что пока высказанные предложения и предположения о том, что могут придумать участники, кажутся скорее вторичными. Ведь и коллективное проектирование в российском павильоне уже было — в 2004 году, под кураторством Евгения Викторовича Асса, который со студентами со всей страны разрабатывал проекты для Венеции. Перформанс был успешным, но какой новый смысл в его повторении? Не слишком ли банально отвечать на вопрос куратора биеннале 2020 Хашима Саркиса «Как бы будем жить вместе?» — «Будем вместе работать»?

Первая теория, объясняющая все вышесказанное, лежит на поверхности: назначение комиссаром стало для Мавики неожиданностью; с одной стороны, наказали отремонтировать павильон, с другой — не осталось времени сделать это до начала биеннале и вдумчиво подойти к созданию экспозиции. Оставалось только совместить одно с другим и подвести под это концептуальную базу.

Отсюда все разговоры про «коллективное сосуществование», проведение конкурса-соломинки и рассуждения про то, что и выставка нам не нужна, и за львами гоняться незачем. За двумя погонишься — ни одного не поймаешь: руководитель фонда V-A-C все же человек от искусства, и если уж нацеливаться на награды — то в следующем году, в родной стихии, в отремонтированном павильоне и, уж конечно, с тщательно подобранными экспонатами: «задача состоит в том, чтобы стратегически пересмотреть изменения, происходившие со зданием, чтобы оно могло стать доступным пространством, готовым к проведению будущих мероприятий, начиная с Венецианской биеннале современного искусства 2021 года», — гласит манифест экспозиции архитектурной биеннале. Быть может, стоило бы начать уже в 2020-м и провести в пространстве павильона сам этот конкурс, показав таким образом, что мы сосуществуем коллективно, но в поле живой и животворящей конкуренции?

Вторая же теория лежит в области не то чтобы фантазий, но как минимум недообоснованных надежд. Точнее — психологических тренингов. Например, что если Ипполито Пестеллини Лапарелли, который в ответ на высказывание Евгения Асса, что он не видит в кураторской задумке ничего драматичного и аттрактивного, воскликнул «А зачем нам драма!», прав? Что если бытование архитектурного проекта внутри самого себя — при подвижности одного и другого — породит какую-то совершенно новую оптику?

Что если критическое переосмысление павильона как культурной институции, переопределение содержательных подходов, показательная саморефлексия, отказ от традиционных базовых ценностей в пользу пока хрупких и только обретающих контуры новых — это и есть самое мощное по силе художественное высказывание, которое только может быть? Что если замена тоталитарного авторства демократичным коллективным — тот прогрессивный шаг, который от нас еще даже никто не смеет ждать?

Евгений Викторович — возможно, в шутку, — в беседе тет-а-тет сказал, что назначили бы его куратором всей венецианской биеннале — он выбрал бы тему «Переосмысление красоты». А что если красота, как и истина, рождается в споре?

И наконец — что если у участников конкурса появится хотя бы одна чудо-концепция, которая сможет активировать все вышеперечисленные процессы, свести все нужные звезды на небе и превратить бытовую проектную рутину в откровение?

Эта зима богата на аномалии. Посмотрим, какая теория победит.

Как художники из Петербурга попадают на Венецианскую биеннале и почему их намного меньше, чем москвичей

Венецианская биеннале до сих пор остается самым престижным смотром современного искусства. В международной выставке этого года приняли участие художники из 85 стран, среди них — более десяти авторов из Петербурга.
Почему у москвичей больше шансов попасть на биеннале, чему посвящены петербургские проекты и что для авторов значит выставка в Венеции? «Бумага» поговорила с петербуржцами, участвующими в биеннале этого года.

Татьяна Ахметгалиева

— Осенью прошлого года Пушкинский музей пригласил меня для участия в групповой выставке медиахудожников «Человек как птица, образы путешествий» на биеннале. Она посвящена расширению границ, путешествию со всех возможных сторон и точек зрения. Это стало очень важной ступенью в моем творчестве.

Я решила сделать проект «Корабль-призрак», посвященный нашим иллюзиям, бесконечному туману, вечным опасностям. Это инсталляция из трех частей, которые расположены в трех небольших комнатах, по которым путешествует зритель. Это такое путешествие из ада к райскому саду — и наоборот. Но на этом пути зрителя постоянно поджидают «ловушки»: неуверенность, тревога, затягивающие и засасывающие мысли, видения. В общем, это о нашей жизни, о нашем пути, о наших реалиях, иллюзиях и тревогах.

Мы приступили к работе в декабре. Я специально ездила в Венецию смотреть пространство (которое потом все-таки изменилось). Материал для проекта я сняла во Франции, находясь в резиденции одного из институтов Cité des Arts. В Петербурге я продолжила работу над монтажом и деталями.

До этого года я посещала биеннале лишь однажды, в 2011 году, уже под конец выставки. Тогда в силу обстоятельств мне пришлось буквально пробежать все проекты за два дня и уехать.

В этом году больше всего мне понравился основной проект под кураторством Кристин Масель (масштабная выставка работ 120 художников из разных стран на территории Арсенала — прим. «Бумаги»). Многие вещи там меня вдохновили — сейчас на этом фоне я работаю над следующим проектом.

Петербургское искусство в этом году было представлено в основном в Университете Ca’ Foscari. Я думаю, всё это выглядит интересно, но мне бы, наверное, хотелось, чтобы художники привозили куда более яркие и смелые работы.

Венецианская биеннале — очень интересная практика, когда раз в два года в одном месте собираются художники из огромного количества стран и показывают свои идеи, рассказывают о своих переживаниях, представляют себя. Поэтому важно, чтобы подобные вещи финансировались. Важно привозить художников и их работы на такие события. Это полезно и расширяет сознание и возможности авторов. Интересно посмотреть на такой срез времени, идей, но я думаю, что полезно следить не только за Венецианской биеннале, но и за другими: за «Манифестой» и «Документой».

Дмитрий Волкострелов

Театральный режиссер, руководитель театра post

— На биеннале этого года я приехал впервые и как зритель, и как автор. Я принимаю участие в выставке «Пространство, сила, конструкция», посвященной столетию Октябрьской революции в палаццо на Дзаттере, новой площадке фонда V-A-C в венецианском порту. Современные художники выстраивают параллели наследию советского авангарда, и я сделал инсталляцию, которая, если вкратце, представляет собой звуковую реконструкцию неосуществленного утопического проекта Татлина — памятника Третьему интернационалу.

Когда мне предложили сделать звуковую инсталляцию на лестнице, я достаточно долго думал, что это может быть. В итоге получилась достаточно простая история. По планам, в башне Татлина находилось несколько зданий, которые вращались вокруг своей оси. Каждое выполняло определенные функции: в первом должна была находиться законодательная власть, во втором — исполнительная, в третьем — массмедиа, а в последнем — полусфере, предназначение которой так и не известно, — я предположил, могло бы быть пространство для поэтов и художников.

В итоге совершенно из разных источников я подобрал звуки, тексты, слова, которые могли бы звучать в этих зданиях, в моем случае — на каждом лестничном пролете. Такая попытка реконструкции невозможной утопии — романтический проект, как, отчасти, и весь авангард.

Участие в таком событии — это, безусловно, крайне важно и для меня достаточно неожиданно. Я при участии театра post делал в Москве дебютную для меня как для художника выставку в ММОМА. На нее пришел один из кураторов венецианской выставки Питер Тауб. Спустя пару месяцев он предложил мне поработать с лестницей и звуком — и я, конечно же, согласился.

Все-таки основная сфера моей деятельности — театр. И хотя в современном мире границы постепенно стираются, знание контекста имеет значение, поэтому изначально мне было несколько дискомфортно в непривычной среде. Но в первую очередь в Венеции меня поразил объем: биеннале действительно огромна.

Несколько лет назад я был на театральном фестивале в Эдинбурге — на одном из крупнейших в мире. По насыщенности, по опыту превращения целого города в пространство искусства — это очень похоже. И театральный контекст мне, конечно, куда как понятней. Но Венецианская биеннале — это что-то фантастическое, потому что там можно ходить неделями и так и не увидеть всего: набережные буквально наполнены различными павильонами. Чтобы подробно всё изучить, нужно, мне кажется, минимум пару недель.

Ни с одним из национальных павильонов у меня так и не случилось какого-то диалога: всё здорово, всё круто, но не вышло. Наиболее интересным был для меня основной проект в Арсенале, где было достаточно большое количество интересных мне работ. Конечно, жалею, что так и не смог побывать на перформансе в немецком павильоне, который получил «Золотого льва».

Первое посещение биеннале — это для меня, может быть, даже слишком насыщенные переживания: столько событий, людей, искусства, вечеринок. Думаю, сейчас мне сложно это как-то проанализировать, потому что я не могу это ни с чем сравнить.

Как человек со стороны могу подметить лишь небольшое количество петербургских художников на биеннале. В Петербурге немного денег, большие суммы уходят на поддержание старого искусства, и на финансирование остается совсем немного. Эта проблема есть не только в искусстве, но и в театре и во многих других сферах. В Москве совсем другие возможности. И когда мы бываем там на гастролях, то чувствуем совсем иной контакт со зрителем, иную степень открытости.

Однажды я был в Главном штабе на «Манифесте» и наблюдал за зрителями. Был разгар туристического сезона, и сразу стало очевидно, что большинство зрителей — это люди, которые никогда бы, не случись с ними поход в Эрмитаж, не посетили бы выставку современного искусства. И было удивительно, что даже неожиданно соприкасаясь с этим искусством, совершенно не подготовленные зрители чувствовали какой-то контакт, диалог с ним.

В будущем мне было бы интересно оказаться на биеннале уже не в момент открытия, когда туда съезжаются все, а после: ведь выставка идет до конца ноября. Посмотреть, как на всё это реагируют туристы, как биеннале живет своей нормальной повседневной жизнью.

Венецианская биеннале, безусловно, очень важный диалог искусств. Может быть, я не прав, но сегодня уже неактуально говорить о каких-то локальных школах — петербургской или московской — на фоне европейского пространства. В этом плане в европейской культуре всё едино и взаимосвязано. Конечно, сегодня это единство проверяется на прочность, но я считаю, что это только усилит его.

Елена Губанова

Художница и куратор

— Впервые я делала выставку в Венеции в 2011 году — вместе с мужем Иваном Говорковым и художниками Анной Франц, Мариной Колдобской, Людмилой Беловой и Александрой Дементьевой. Тогда ощущения от выставки были самые прекрасные, захотелось вернуться снова.

В этом году я была одним из кураторов проекта Hybris (основными кураторами стали Сильвия Бурини, Анна Франц и Джузеппе Барбьери). На ней мы представили не только новые технологии, но и живопись: для нас это выстраивание моста между старыми и новыми медиа — очень важный аспект, наравне с популяризацией петербургской живописной школы.

Все работы на выставке можно условно разделить на три группы: «Гибридные пространства», где мы представили мультимедийные высказывания о вымышленных и реальных пространствах; «Я — другой. Гибриды. Монстры», речь в которых идет о противопоставлении я, себя и чужого, о самопознании и самоопределении; «Метаморфозы и метафоры» — включает живописные работы и реконструкцию проекта 1992 года «Огород Малевича» группы «Тут и там». Вся выставка — это размышления о сходстве и различиях, о традициях и вторжениях в хрупкий человеческий мир агрессивных технологий.

В процессе формирования выставки ориентиром для нас стало творчество Валентины Поваровой, последовательницы Малевича, представителя петербургского андерграунда 70-х — начала нулевых годов. Так как сейчас в стране юбилей революции, а заодно и юбилей начала авангардного движения, мы с радостью решили показать в Венеции еще малоизвестную западному зрителю петербургскую живопись 90-х и постперестроичных годов.

На этой биеннале был достаточно большой поток русских презентаций: от музейных до частных выставок по всему городу, что было, конечно, приятно: я, по крайней мере, посетила шесть. Хотя выставок петербургских художников на биеннале обычно немного.

Так повелось, что в Венеции в основном представляются московские проекты: у них всегда есть больше возможностей финансирования. Однако в этом году только наша выставка представила восемь художников из Петербурга, хотя мы и не стремились быть только региональным проектом.

Конечно, любая выставка современного искусства очень зависит от финансовой составляющей, а в Венеции — особенно. Сделать там выставку — это всегда организационный подвиг, чего стоит одна только транспортировка выставки.

Мне кажется, то, что р��боты наших художников на выставке смотрелись актуально и интересно наряду с проектами из Англии, Америки и Италии, говорит о том, что мы работаем в унисон с современными тенденциями и направлениями.

Для художника Венецианская биеннале — это Олимпийские игры. Каждому профессионалу участие и поездка туда невероятно важны. Поэтому мы особенно уделяем внимание тому, чтобы художники из Петербурга имели возможность показать свои работы в Венеции. Пусть пока и не в главном павильоне России.

Семен Александровский

Театральный режиссер, основатель проекта «Pop-up театр»

— С Венецией у меня давние романтические отношения. В 2002 году, когда я жил еще в Израиле, решил совершить путешествие по Европе. Паром, на который я купил самый дешевый билет, пришел в Венецию ранним утром. Я решил позавтракать: взял хлеб, сыр, вино и отправился в единственный в Венеции парк, который увидел на карте, — им оказался Джардини. Там обнаружил забор и вход по билетам. Но рядом с оградой парка стояла армейская советская палатка, на которой была надпись «The first Ukraine project». У палатки стоял деревянный стол, а у стола — человек с голым торсом и большим ножом. Человек резал арбуз.

Следующие три дня я ночевал в этой палатке на армейской раскладушке за инсталляцией Арсена Савадова и Олега Тистола. Мне дали пропуск, и я бесплатно ходил на все выставки, а вечером у нас были прекрасные пьянки и концерты. Тогда и произошла моя инициация современным искусством.

С тех пор при любой возможности стараюсь оказаться в Венеции на биеннале и посмотреть выставки. Еще три раза был на Венецианской биеннале как зритель и вот теперь — как участник. Прошлым летом я тоже был в Венеции и застал Архитектурную биеннале. Это была поездка по работе, я делал аудиозаписи для спектакля «Другой город». С начала июня мы его снова будем показывать в Петербурге.

В этом году Пушкинский впервые принимает участие в Венецианской биеннале, арендует свое палаццо, привозит туда часть выставки из «Дома впечатлений» и заказывает новые работы. Название всей выставки в Венеции — «Человек как птица, образы путешествий».

Для Венеции я записал прогулку по двум выставкам в разных зданиях Пушкинского музея «Лицом к будущему. Искусство Европы 1945–1968» и, собственно, «Дом Впечатлений — прогулка с трубадуром». Посетитель выставки в Венеции может на входе получить наушники и в них ходить по двору палаццо и по всей выставке, а слышать при этом то, что бы он слышал, идя по Пушкинскому музею в Москве.

Выходит такая подмена звуковой реальности. И это работает так, что настраивает восприятие совершенно иначе. Когда подменяется акустическая среда, всё вокруг воспринимается как кино — и ты сам находишь связи между звуком и картинкой, монтируешь свою историю, и возникает нечто третье. И в то же время это разговор о том, что нет никаких границ — ментальных, политических, территориальных. Мы живем в мире, где постоянно выдвигаются границы и барьеры, а у птиц их нет.

Я воспринимаю мир как единую глобальную деревню, так что любые границы мне совершенно не нравятся. И в какой-то мере говорю этой работой о безграничности мира: вы можете находиться в Венеции и в эту же секунду совершить квантовый скачок и очутиться в Москве на другой выставке. Наше воображение способно отменять любые границы и свободно путешествовать в пространстве.

По Арсенале мы гуляли с женой и зашли в специально построенный жестяной сарай, а в нем целая серия траурных венков — праздничных, как для карнавала. Говорю «Вау», поворачиваю голову и вижу Ирину Корину. Оказалось, что это ее работа. Встретил друга и однокурсника Диму Волкострелова, он в этом году тоже спонтанно стал художником и сделал работу для выставки V-A-C foundation. На самом деле, друзей в этот раз встретил очень много, буквально сталкиваясь на узких улицах, ну и на выставках, конечно.

В Венеции у меня есть любимый павильон — это Южная Корея, но в этот раз то ли они дали маху, то ли я не прочувствовал или не понял. Обидно, что не попал в немецкий павильон, так глупо сложилось. Приходится довольствоваться видеозаписями друзей в «Фейсбуке».

Мне кажется, в этом году художников из России было больше обычного, но мне, признаться, не очень интересно делить художников по странам и нациям. Если работа интересная, неважно, из какой она страны и какое у художника происхождение.

Homepage

Biennale Architettura

Biennale Danza

Biennale Teatro

Biennale Cinema

Biennale Musica

Free workshops for schools (Monday to Friday) and for families on Saturdays and Sundays, booking required.

The Jury will assign the Golden Lion for Best Film, as well as other official awards.

Dancers and choreographers may submit their applications until 16 and 23 January 2020, respectively.

La Biennale di Venezia. Board of Directors

The 77th Venice International Film Festival will run from September 2 to 12, 2020.

A programme for university students enrolled in a university based in Italy. Applications deadline 8 January 2020.

The projects for the final phase are Fucking with Nobody by Hannaleena Hauru, La Santa Piccola by Silvia Brunelli, Last Minutes by Pedro Collantes, and Mon Père, Le Diable by Ellie Foumbi.

593,616 visitors is the final attendance, on top of 24,762 visitors during the pre-opening week in May.

The Biennale Arte 2019 is open every day from 10 am to 6 pm, until November 24th.

Gallery

MAY YOU LIVE IN INTERESTING TIMES

MAY YOU LIVE IN INTERESTING TIMES

MAY YOU LIVE IN INTERESTING TIMES

MAY YOU LIVE IN INTERESTING TIMES

MAY YOU LIVE IN INTERESTING TIMES

MAY YOU LIVE IN INTERESTING TIMES

MAY YOU LIVE IN INTERESTING TIMES

MAY YOU LIVE IN INTERESTING TIMES

MAY YOU LIVE IN INTERESTING TIMES

MAY YOU LIVE IN INTERESTING TIMES

MAY YOU LIVE IN INTERESTING TIMES

MAY YOU LIVE IN INTERESTING TIMES

MAY YOU LIVE IN INTERESTING TIMES

MAY YOU LIVE IN INTERESTING TIMES

Biennale Educational

This special program includes activities, workshops, and initiatives for schools, children, adults, families, professionals, and universities.

Biennale Store

The virtual store of La Biennale di Venezia. Discover all the publications on sale and buy online.

Follow La Biennale di Venezia on social media

Biennale History

Pino Pascali among the artists selected for the Italian section at the 34th Biennale Arte in 1968

Focus on

Biennale College 2020

The project aims to encourage young talents by offering them the opportunity to work side by side with Masters to develop “creations”. It also offers internship programmes to students from universities based in Italy.

Biennale Architettura 2020

The 17th International Architecture Exhibition will be open to the public from 23 May to 29 November 2020, curated by architect Hashim Sarkis, and titled How will we live together?

Biennale Card 2020

The new Biennale Cards are now available: be part of La Biennale di Venezia, choose your membership card to enjoy a number of benefits and to support the activities of La Biennale’s Historical Archives.

Biennale Channel

Biennale College Cinema VR 2020 – The 12 projects

Biennale Arte 2019 – Meetings on Art (Paolo Baratta and Ralph Rugoff)

Biennale CIMM 2019 – 1st International Meeting in Computer Music and Multimedia (Bianchini)

Biennale CIMM 2019 – 1st International Meeting in Computer Music and Multimedia (Lupone)

Biennale CIMM 2019 – 1st International Meeting in Computer Music and Multimedia (Orlarey)

La Biennale di Venezia

Departments

What’s On

La Biennale di Venezia

Contact us

Ca’ Giustinian, San Marco 1364/A
30124 Venice
Tel. +39 041 5218711
email info@labiennale.org

Press

Press Office info and contact persons:
Art, Architecture / Cinema / Dance, Music, Theatre
Ca’ Giustinian, San Marco 1364/A, Venice

Newsletter

Subscribe to the Newsletter and get the latest info on our programmes and initiatives.

Follow us

© La Biennale di Venezia 2017 – All website contents are copyright protected
P.I.00330320276

We use cookies and third-party cookies to enhance your navigation experience of our website. To learn more and modify your settings go to our Privacy Policy.

By continuing to navigate you declare to accept and consent to the use of cookies pursuant to the relevant terms and conditions.

Источники:

http://prorus.ru/posters/pavilonnyj-vopros-konkurs-na-ehkspoziciyu-biennale-v-venecii/

http://paperpaper.ru/biennale/

http://www.labiennale.org/en